Холодец
Лондон, блин, Гонкконг разный, Париж бля...
Карочи. Село Холодец, Волочиского района, Хмельницкой области, УССР.
Армейский кореш женится. Вася Броцкий. А я тока из армии вернулся вроде или через год… Но тогда я на подъём гораздо легче был и выехать навстречу приключениям для меня было за милую душу. Как то, поездка в Ригу с какой-то контрабандной кожей для курток или выезд через посты-контроли на погранзаставу, где служил. Всё, кстати, в одинаре на поездах. Любил я это. И вот свадьба.
В институте лабы какие-то очень важные, которые нельзя никак пропускать. Забиваю, хоть это мне потом здорово аукбнулось. Еду в Хмельницкий. Там днём в пятницу на вокзале встречаюсь с ещё одним лепшим другом, Витьком Сиротюком, родом из Тернополя. Еле вписываемся в переполненный бас. Часа полтора едем сжато-прижатые до места. Степи вокруг всякие. Дыра короче.
На остановке ввечеру нас зустричают. Молодые, дружка (свидетельница), все дела. Идём в село. Блин. «Жил-был пёс» один в один. Степь. Во степи село. В селе избы. Стены белёные, образа. Патриархат. Вокруг на 100 км. одни хохлы. Один я москаль. Уси тока на мове, хотя меня ессно понимают. 1990 год.
То-сё. 200 грамм. Утром с Витьком порыбачили в какой-то луже. Днём свадьба.
Во дворе шатёр спицальный. Всё село и прочие родственники там. Самогон. Я думаю, что всё село год к этому дню гнало эту буряковость. Столько его там було. Из других спиртных напитков были тока две бутылки Советского Шампанского с красной ленточкой перед молодыми. Они на следующий день были убраны непочатые в сундук на память. Закуску не помню. Сало, соленья. Больше не помню. Мож ещё чего было. Или тока это, но очень много. Ничего не помню. Во дворе играл ансамбль какой-то. Стас участвовал в дансе. Ещё местные обычаи какие-то. На дом помню мы полезли с трёхлитровой банкой самогона. С крыши его поливали вниз. Зачем? Х.З. Одна мова вокруг. Через день я уже на ней размовлял. Бес писты. Как же я нажрался. Утром мне рассказывали, что на шум ансамбля из соседнего села молодёжь на мотоциклах прибыла. Так я оказывается, им вовсю собирался зды давать. Конфликт еле уладили, но москаль Стас этого не помнит.
Мне много раз в жизни было плохо. Но так… Так, как на утро… Запомню навечно. Буряковая… Как я блювал. Желудочным соком, внутренностями, костями, связками, мышцами. Всем. Часа три. И тут все пошли в клуб. На другой конец села. Я не мог. Сказали – надо. Повели. Оказалось регистрить брак, из-за которого мы вчера пили. Еле дополз. К каждому дому , пока шли, надоть подойти. Почести разные кому-то. В клубе вывеска «Пролетарии усих крайн еднайтесь». Голова толкнул речь. Я вышел. Сблевал. Не от речи. Просто так. Дружка всё пыталась овладеть Витьком в стогу. Ему это было невыносимо. Он еле смог оставить её в девушках.
Вечером в воскресенье пробил с Витьком на автобусе его родной Тернополь. Это уже достаточно западные места. Конкретно там на меня в каком-то заведении следующей ночью косились. Обошлось.
В общем, куда мне без ридной Украйны. Буду за них, кстати, против немцев болеть. Кто мне немцы? Да никто. А тут. Исторический корень мне не перерубить в душе.
Як умру, то поховайте на Украйне милой…
